Она сидела на скамье, держа в руках книгу. Увлеченно вчитываясь в каждую строчку одной или двух страниц – я наблюдал за ней давно и редко видел как переворачиваются страницы. Однажды мне удалось прочитать на винно-красном корешке название произведения, так увлекавшего за собой эту женщину. «Я тебя люблю». И всё. Ни автора, ни названия издательства – ничего. Только выгравированная золотым вензелем фраза посередине обложки. Каждый день, не смотря на погоду, она приходила в парк, садилась на скамью, открывала книгу на определенной странице и читала.
Осенью я не выдержал и сел рядом. До конца повествования оставалось примерно с десяток страниц. Только теперь я понял, что оставшиеся десяток-два страниц всего лишь капля в море: таким экземпляром и убить можно…
Мне трудно было понять, сколько же приблизительно весит произведение «Я тебя люблю». Однако полюбившаяся мне незнакомка держала его так легко и грациозно, словно это была всего лишь обычная школьная тетрадка. Меня поражала эта юная леди. Чем больше я всматривался в её очертания, тем больше не мог оторваться. Аккуратно уложенные в слегка свисающий пучок на затылке волосы каштановых переливов. Тонкие, изящные пальцы, бережно спрятанные в бардового цвета шерстяные перчатки. Графитово-серое пальто, скроенное по силуэту… Иногда мне казалось, что она – учитель начальных классов, перед которым на жёлто-оранжевых листьях осенью и зелёной траве летом сидят дети. В такие моменты я понимал, что её класс не менее двадцати озорных ребятишек, с упоением слушающих каждое слово. Сидеть рядом с ней на скамейке, слушая повествование и рассматривать жёлтые листья, оседающие с рядом стоящего дерева на землю, стало моей традицией. Если быть до конца честным, эта девушка, на вид ей было не больше двадцати пяти, а я бы не дал и двадцати лет, ни разу не произнесла, ни слова. Всё то время, что я за ней наблюдаю, она читает эту странную книгу в полнешейшей тишине. И всё же, изредка я слышу её звонкий, наполненный силой голос.
Через неделю моё присутствие было замечено. Три дня спустя книга выпала из её рук. Трудно описать ту степень удивления, когда моему взору предстали совершенно чистые страницы. Лишь на первой название книги. Когда я спросил, чем закончилось повествование, голубые глаза прошептали: « Я больше не люблю тебя».
С тех пор я держу её за руку каждый раз, когда она читает у камина нашим детям свою любимую повесть в бархатно-синем переплете.
Осенью я не выдержал и сел рядом. До конца повествования оставалось примерно с десяток страниц. Только теперь я понял, что оставшиеся десяток-два страниц всего лишь капля в море: таким экземпляром и убить можно…
Мне трудно было понять, сколько же приблизительно весит произведение «Я тебя люблю». Однако полюбившаяся мне незнакомка держала его так легко и грациозно, словно это была всего лишь обычная школьная тетрадка. Меня поражала эта юная леди. Чем больше я всматривался в её очертания, тем больше не мог оторваться. Аккуратно уложенные в слегка свисающий пучок на затылке волосы каштановых переливов. Тонкие, изящные пальцы, бережно спрятанные в бардового цвета шерстяные перчатки. Графитово-серое пальто, скроенное по силуэту… Иногда мне казалось, что она – учитель начальных классов, перед которым на жёлто-оранжевых листьях осенью и зелёной траве летом сидят дети. В такие моменты я понимал, что её класс не менее двадцати озорных ребятишек, с упоением слушающих каждое слово. Сидеть рядом с ней на скамейке, слушая повествование и рассматривать жёлтые листья, оседающие с рядом стоящего дерева на землю, стало моей традицией. Если быть до конца честным, эта девушка, на вид ей было не больше двадцати пяти, а я бы не дал и двадцати лет, ни разу не произнесла, ни слова. Всё то время, что я за ней наблюдаю, она читает эту странную книгу в полнешейшей тишине. И всё же, изредка я слышу её звонкий, наполненный силой голос.
Через неделю моё присутствие было замечено. Три дня спустя книга выпала из её рук. Трудно описать ту степень удивления, когда моему взору предстали совершенно чистые страницы. Лишь на первой название книги. Когда я спросил, чем закончилось повествование, голубые глаза прошептали: « Я больше не люблю тебя».
С тех пор я держу её за руку каждый раз, когда она читает у камина нашим детям свою любимую повесть в бархатно-синем переплете.